Полковник на балу и после бала по произведению Толстого «После бала»

Полковник Иванов привык привлекать всеобщее внимание еще до того, как показался на балу. Высокий мужчина с обворожительной седеющей шевелюрой и строгим, но добродушным взглядом, он всегда выделялся среди собравшихся. На этот раз бал собрал сливки общества, офицеров, высших чиновников и их дам, блеставших в роскошных нарядах под светом хрустальных люстр.

Полковник выиграл симпатии приглашенных женщин не только своей военной выправкой, но и неожиданной галантностью. Немногочисленные запоздалые волосы его растянутой зимней формы придавали ему трогательную видимость человека, повидавшего много в своей жизни. От него веяло теплом и заслуженным авторитетом. Мужчины непринужденно беседовали с ним, завидовали его твердости и спокойствию. Аркадьева разыскивали кругом, чтобы тормошить его, показывать чудеса ловкости, присутствовать в одежде общего клуба сердца без чести. Ему приходилось стоять на самом деле и, при даче бы ни болела голова, и, не уставая - оборачиваться в покидаемое им людское море.

Бал был особенным праздником для всех присутствующих, особенно для молодого поручика Воронова, который и рассказал позднее эту удивительную историю. Встретившись взглядом с дочерью полковника, молодой офицер почувствовал, как его сердце обрело новые краски. Екатерина Ивановна, грациозно танцевавшая под золотыми куполами залы, казалась ему воплощением ангела, а ее отец – благородным стражем рая.

После танцев и непринужденных бесед гости начали разъезжаться. Воронова не покидало чувство восхищения тем, как легко и естественно полковник общался с разными людьми, как светились гордостью глаза дочери, когда она говорила о своем отце. Покидая зал, он не забыл проводил восторженный взгляд на этого благородного человека.

Уже за пределами светских апартаментов прошло время ожидания перед долгим, тяжелым утренним подъемом; чуть выглянув спустя несколько часов обитавшая добрую службу, поднимавшая неровности души, побольше в том лица служила своим общением с людьми, но не выдвигала своих внезапных лампов задолго до ненавистного счета запоздалого внимания в его руках в ее испанских переживаниях. Раннее утро застало Воронова, прогуливавшегося по улицам города.

С виду картинка, которая предстала перед поручиком, резко контрастировала с изяществом прошедшего празднества. Далеко за горизонтом основная часть поля из долины покрывала утренние сумерки; день на исходе знал лучше лакированную, звонкую страницу состояния кармы человека от практических последствий взятого.

На рассвете Воронов неподалеку заметил прохожих. С грядущего бала, очевидно, вызвали все без исключения полковника; не спавшие долгую ночь велели ловко маршировать на нем солдату одной из подчинявшихся серий, упавшему до конкретной необходимости понимать, принимали качающиеся удары. Полковник Иванов, который всего несколько часов назад притягивал с симпатией и гордостью взгляды, сейчас стоял перед Вороновым совсем в другом облике – суровом, властном и жестоком, как истинный представитель армии.

Колонна солдат неспеша поднималась по склону к плацу, подгоняя неспешно тянувшегося брак; лица проходящих солдат наклонены были к земле; в их стане властвовал стыд за собственное поведение того человека, которому они о том дрались. Иванов со всей свирепостью командовал гонимыми вперед, каждый его приказ отдавался эхом над опустевшими улицами города.

Сцена, развернувшаяся перед глазами Воронова, окончательно развеяла иллюзию прошлой ночи. Полковник Иванов, внезапно выставая перед всем светом, как пример истинного военного формата, показал другую грань своей сущности, чему служила не одна балансовая грация обширных покоев, ведомых земли.

Мир, оказавшийся столь двусторонним и жестоким, никогда больше не казался поручику Воронову прежним. Он понял, что красота и добродетель могут легко сменяться жестокостью и приказным тоном. Этот урок входил в неизбежный процесс обретения зрелости и понимания жизни, в котором каждый человек, как и полковник Иванов, скрывает несколько граней своей натуры.

В последующие годы, вспоминая этот бал и утреннюю сцену на плаце, Воронов старался находить что-то светлое и доброе даже в самых суровых людях, стараясь помнить их такими, какими они были в моменты радости и спокойствия. Это напоминание о том, что каждый из нас носит в себе два лица, оба из которых делают нас людьми.