Сочинение Бунин. Господин из Сан-Франциско

Господин из Сан-Франциско прожил всю свою жизнь, ничего не понимая в том, что один только миг обладает настоящим значением, а остальные годы и события — просто кадры из Большого Кино, отождествляемого с шумом обыденности. Он тщательно планировал свой долгожданный отдых на роскошном итальянском побережье, душой надеясь, что этот сочный, благословенный край итальянского полуострова зарядит его энергией и удовольствием, которые он не знал в продолжении долгих лет кропотливой работы.

Шел декабрь на исходе, и господин из Сан-Франциско наконец получил шанс воплотить свои мечты. Со своей женой и дочерью он отправился в путешествие на могучем теплоходе "Атлантиде". В ореоле запланированных дубльонских экскурсий и ужинов, наполненных французским шардоне и тонким блюдуом мимолётного фуа-гры, путешествие начиналось как визионистский фильм, показывающий вступление к мечтам, которые казались живыми.

Однако нынче блестящие события и шумевые вечера привели к иной действительности. На каждом углу ярких улиц Амальфи таились хрупкие раскаты судьбы. Внутри душевной тоски господин из Сан-Франциско был похож на забытый кем-то костыль в руке, когда-то сильной, но ныне дряхлой.

В центре итальянского побережья, как и всякий предыдущий день, был наполнен роскошью и мишурой. Элитные гостиницы протягивали запотевшие бокалы со льдом, пупочно связывая реальность с миром образа и великолепного надмирья. Но в один миг блеск, комфорт и ощущение величия чуждали его; небольшая, но трагическая боль вызвала лавину, способную сокрушить его мир личности, сотканный из утренних морских рассветов и нежного вечернего света.

Боль пронеслась, обхватывая его тело, словно жестокий удар молота. Всё, что он создал, всё, к чему тянулся, рушилось в мгновение, терпя катастрофическую утрату. Амальфи стал последней его остановкой, окончательной нотой в мелодии, которая когда-то грозно гримела по жизни. Забальзамированный в своём кропотливо созданном царстве, он ушёл из этого места, оставляя за собой след яркого, но кратковременного присутствия, окончательно растворяющегося в вечную музыку времени.

Жаркие просторы Италии разливались в его сухих теперь глазах, создавая мягкое и бесконечно печальное отражение. Мир продолжал существовать, как прежде. Бурные воды Средиземного моря, мягкий ветер и ласковые прикосновения теней на лицах других путешественников продолжали свой танец, как и прежде. Господин из Сан-Франциско же, зритель своей собственной трагедии, остался лишь отзвуком в бесконечной череде дней, пересекающих череду лет.

Конец