Сочинение Антон Чехов "Хамелеон"

Происходит дело на базарной площади. Полиция только что забрала в участок неуловимого преступника, вызывавшего в округе ужас и трепет. Народ толпится, перешептывается, женщины плачут.

Из ближайших ворот выходит полицейский надзиратель Очумелов. На нем новая шинель, он несет узелок с конфискованными мещанскими самосвалами. За ним ступает городовой с решетом, доверху полным только что конфискованными крыжовниками.

Кругом стоит тишина, на площади никого нет, кроме блистающего белизной щенка немецкой овчарки. Собачонка, как бы предвидя что-то, вертит головой и прищуривается на чиновное величеству Очумелова.

— Кто это, кто дерзнул приступать закон и ошиваться на площади? — сурово спрашивает Очумелов и направляется прямо к собачонке. Но та в свою очередь видимо понимает, что ей быть, и опережает ходьящего, скортя хвостом, бросается в сторону.

— Хватай! — кричит Очумелов городовому, указывая пальцем на бегущую собачонку. — Держи ее!

Городовой бросается вперед, спотыкается, валится на землю и отшвыривает решето с крыжовником. И во мгновение ока собачонка оказывается в руках надзирателя.

— Ну, ну… Ах ты, бессовестное создание! — Очумелов вскидывает глаза к небу. — Не твой ли это пёс, Прокопьич?

Прокопьич, тощий, неприятного вида мужичок, просевшийся и хромой, выходит из близлежащих ворот, поглядывая остолболнутившимися глазами.

— Нет, ваше благородие, не наша, — отвечает он, кланяясь и почесывая затылок.

— Ну, чьё же? Неужто вон того наглого купца? Или, может, какому чиновнику?

— Срам-то, каково, а? Лют человек, ну и закон ему не писан! — бросает в толпе мужчина крепкого телосложения, знакомый очумеловскик дел.

На площади появляется мелкий торгаш Пантелей, державший свой базарчик напротив торговых рядов. Заметив в руках надзирателя собачонку, он быстро направляется к ним.

— Это наша овчарка, ваше благородие! — заявляет Пантелей, ловко подскакивая и снимая заляпанную шляпу. — Пожалуйста, не обижайте!

Очумелов поднимает глаза на Пантелея, чтобы пристально рассмотреть его наружность.

— Твоя? — не обращает взгляда. — И с чего это ты так уверен-то?

— Пропала-то недавно, вот и нашли её, — жалуется Пантелей, прикрываясь шляпой от солнца. — Видите ли, товар подходит, а она там по дворам шлялась.

— Ещё бы как! — попыхивает недовольный Очумелов. — Надо же знать меры! Хоть и закон править, а самих уважать.

Размышляя над торжеством справедливости и человеческими несовершенствами, Очумелов отпускает собачонку и помахивает рукой Пантелею: благодарный, тот шагает назад к своему торговому месту, так и не отпуская шляпы из своей натруженной руки.

Толпа расходится, шепчутся, обсуждают. А Очумелов преисполнен сознанием своего долга и справедливости, гордо шагает вперёд, ухмыляясь своим мыслям об очередном исполнении обязанностей.

— Завтра опять то же самое будет! — шепчет ему вслед мещанка с краю площади, упираясь метлой в землю. — Вот такой он, наш Очумелов, наш защитник!